Однако, подумав о том, как больно ей будет смотреть на них, умирающих от голода, она согласилась и в слезах отошла ко сну. Мальчик с пальчик слышал всё, что они сказали: он с постели услыхал, как они заговорили о делах, тихонько встал и, чтобы не быть замеченным, забрался под скамейку, на которой сидел отец. Потом он снова лёг и всю ночь не спал, раздумывая о том, как ему поступить. Встал он рано и пошёл к ручью, где набрал полные карманы маленьких белых камешков, а потом вернулся домой. Собрались в путь, и Мальчик с пальчик ни слова не сказал своим братьям про то, что знал.

Они пошли в самую чащу леса, где за десять шагов уже не видно было друг друга. Дровосек стал рубить деревья, а дети его — собирать хворост и делать вязанки. Отец и мать, видя, что дети заняты работой, украдкой отошли от них, а потом быстро побежали прочь окольной тропинкой.

Дети, увидев, что остались одни, принялись что было мочи кричать и плакать. Мальчик с пальчик не мешал им кричать, зная, каким путем им вернуться домой: пока они шли, он бросал вдоль дороги маленькие белые камешки, что были у него в кармане. И вот он им сказал: «Не бойтесь, братцы мои, отец и мать оставили нас тут, но я доведу вас до дому: идите-ка за мной!»

Они пошли за ним, и он привёл их домой той самой дорогой, которой они пришли в лес. Они не решились войти сразу же и приникли к двери, стараясь услышать, что говорят их родители.

Когда дровосек и его жена вернулись к себе, сеньор, что владел деревней, прислал им десять экю, которые уже давно был им должен и которых они уже не надеялись получить. Это воскресило их, ибо бедные люди умирали от голода. Дровосек тотчас послал жену к мяснику. Так как они давно ничего не ели, то мяса она купила в три раза больше, чем надо было на ужин двоим. Когда они насытились, жена сказала: «Ах! Где-то теперь наши бедные дети? Им бы по вкусу пришлось то, что осталось от нашего ужина. Но ведь это ты, Гильом, захотел бросить их в лесу; я же говорила, что мы будем раскаиваться. Что они теперь делают там, в лесу? Ах, Боже мой, может быть, волки уже съели их! Какой ты жестокий, что бросил своих детей!»

Дровосек потерял, наконец, терпение: она раз двадцать, не меньше, повторила ему, что он будет раскаиваться и что она это говорила. Он погрозил, что прибьёт её, если она не замолчит. Нельзя сказать, чтобы дровосек не досадовал на себя, и чуть ли даже не больше, чем его жена; но ведь она не давала ему покоя, а он был такого же нрава, как и многие другие, которые любят женщин, умеющих говорить правду, но считают очень несносными тех, что всегда бывают правы.

Жена дровосека заливалась слезами: «Ах! Где-то теперь мои дети, мои бедные дети?» Повторив несколько раз эти слова, она произнесла их, наконец, так громко, что дети, стоявшие за дверью, услышав их, закричали все разом: «Тут! Мы тут!» — Она побежала отворить им дверь и сказала, целуя их: «Как я рада, что опять вижу вас, милые мои дети! Вы очень устали, очень проголодались! А ты, Пьеро, весь в грязи! Поди ко мне, я тебя обчищу».

Этот Пьеро был её старший сын, которого она любила больше всех остальных, потому что волосы у него были рыжеватые, так же как и у неё.

Дети сели за стол и с таким удовольствием принялись за еду, что порадовали сердце своих родителей, которым они все зараз рассказывали о том, как им страшно было в лесу. Добрые люди были в восторге, что видят своих детей подле себя, и радость эта не иссякала до тех пор, пока не иссякли десять экю. Но когда деньги были истрачены, они опять загоревали и снова решили бросить детей в лесу, а чтобы теперь уже не потерпеть неудачи, завести их ещё дальше.

Не было способа поговорить об этом так, чтобы их не подслушал Мальчик с пальчик, который и на этот раз придумал, как ему выпутаться; но хотя он и встал рано утром, чтоб пойти набрать камешков, ничего у него не вышло, так как дверь дома оказалась запертой крепко-накрепко. Он не знал, что теперь делать, как вдруг, когда мать каждому из детей дала по куску хлеба на завтрак, ему пришло в голову, что хлеб может заменить камешки, если бросать крошки вдоль дороги, по которой они пойдут; и он спрятал в карман этот кусок хлеба.

Отец и мать отвели их в лес, в самую тёмную чащу, и, придя на это место, сразу же повернули на окольную дорожку и бросили их там. Мальчик с пальчик не очень опечалился, потому что думал без труда найти дорогу благодаря крошкам хлеба, которые он разбросал всюду, где проходил, но был немало удивлён, когда не смог найти ни единой крошки: прилетели птицы и всё поклевали.

Тут мальчики впали в уныние: чем больше они блуждали, тем дальше углублялись в лес. Настала ночь, и поднялся сильный ветер, повергший их в неописуемый ужас. Им казалось, будто со всех сторон доносится вой волков, которые приближаются к ним, чтобы их съесть. Они едва решались промолвить слово или повернуть голову. Начался сильный дождь, от которого они промокли до нитки; ша каждом шагу они скользили, падали в грязь, вставали совершенно запачканные, не зная, куда девать руки.

Мальчик с пальчик взобрался на верхушку дерева — посмотрел, не окажется ли что-нибудь вдали; поглядев во все стороны, он увидел огонек, мерцавший, точно свечка, но только где-то очень далеко, за лесом. Мальчик с пальчик спустился с дерева, а спустившись, больше ничего не увидел: это привело его в отчаяние. Однако он пошёл вместе с братьями в ту сторону, где показался свет, и через некоторое время при выходе из леса опять увидел его.

Наконец они подошли к дому, где горела свеча; они натерпелись страху по дороге: ведь они часто теряли её, а случалось это всякий раз, как они спускались с холма на место более низкое. Они постучались в дверь, и женщина вышла им отворить. Она спросила, чего им надо. Мальчик с пальчик ответил ей, что они просят позволить им из милости переночевать. Эта женщина, увидев, какие они все маленькие, заплакала и сказала: «Ах, бедные дети, куда вы пришли! Да вы знаете ли, что здесь дом Людоеда и что он ест маленьких детей?» — «Ах, сударыня, — ответил ей Мальчик с пальчик, дрожавший всем телом, так же как и его братья, — что нам делать? Уж волки в лесу непременно съедят нас этой ночью, если вы не захотите нас приютить, а коли так, то пусть уж лучше нас съест господин Людоед; может быть, он сжалится над нами, если только вы попросите его».

Жена Людоеда, подумав, что ей удастся скрыть их от мужа до завтрашнего утра, впустила детей и повела их погреться у очага: целый баран жарился на вертеле — ужин для Людоеда.

Когда они уже начали отогреваться, в дверь с силой постучали три или четыре раза: это вернулся Людоед. Жена тотчас же спрятала их под кровать и пошла отворить ему. Людоед первым делом спросил, готов ли ужин и нацедили ли вина, и сразу же сел за стол. Баран ещё не прожарился, но показался тем вкуснее. Людоед принюхивался, поворачиваясь во все стороны, — он говорил, что чует запах свежего мяса. «Это, наверно, телёнок, которого я только что освежевала», — сказала жена. «Говорю тебе, чую запах свежего мяса, — промолвил Людоед, искоса глядя на жену, — что-то здесь есть, чего, я не пойму». Сказав это, он встал от стола и прямо пошёл к постели.

«А, — сказал он, — так вот как ты меня хотела обмануть, проклятая баба! И не знаю, отчего это я тебя не съем: твоё счастье, что ты старая тварь. Добыча кстати подоспела: на днях у меня будут три приятеля-людоеда, которых мне теперь есть чем угостить».

Он вытащил мальчиков из-под кровати, одного за другим. Бедные дети стали на колени, прося прощенья; но это был самый жестокий среди людоедов; далёкий от жалости, он уже пожирал их глазами и говорил своей жене, что это будут лакомые кусочки, когда она приготовит к ним хороший соус.